Розділ «Лекция 1. ПРАВОВАЯ СОЦИОЛОГИЯ КАК НАУКА»

О сути и специфике социологии права можно сказать проще: там, где социологическая наука сосредоточивает все имеющиеся в ее распоряжении познавательные возможности и исследовательские средства только на одном плацдарме, а именно — на социальном пространстве, занимаемом правом и его связями с сопредельными цивилизационными структурами, она превращается в социологию права. Все свойства, методы, приемы, присущие социологической науке в целом, характерны и для социологии права.

Вместе с тем у социологии права, конечно же, есть своя специфика, обретаемая ею за счет родственных ей по интересам, уже не социологических, а юридических дисциплин — теории государства и права, криминологии и др.

В отечественной литературе, в частности в журнале "Социологические исследования" ("Социс"), в середине 1990-х гг. прошла дискуссия о том, к какому разряду следует отнести социологию права — к социологическим или юридическим дисциплинам. Думается, что сам факт такой дискуссии следует рассматривать как свидетельство крайней незрелости, младенческого возраста отечественной, постсоветской правовой социологии. Рациональный смысл возникшего спора содержался не в поставленном вопросе, ибо сам он вполне мог бы быть отнесен к разряду казусов. Это все равно, как если бы некто во всеуслышание сформулировал вопрос: "Чей я сын — мамин или папин?".

Рациональный смысл в ином, а именно — в фиксации определенной фазы зрелости профессионального социологического и юридического самосознания, носители которого обнаружили, что взаимно нуждаются друг в друге, что их союз возможен и обещает быть плодотворным.

Социологию права вряд ли стоит ставить в ситуацию категорически однозначного выбора "или-или": считает ли она себя юридической или же сугубо социологической дисциплиной. Уже по своему определению она представляет собой синтез правоведения и социологии, то есть является принципиально междисциплинарной теорией.

К правовой социологии вряд ли можно подходить с позиций традиционной для европейской социологии, идущей от В. Дильтея, дихотомии "номотетическая — идиографическая". Ее нельзя назвать номотетической дисциплиной, то есть интересующейся только типическим, необходимым и закономерным. В той же мере ее нельзя считать только идиографической наукой, сосредоточившейся лишь на особенных, неповторимых, уникальных социальных фактах. В ней присутствуют оба эти познавательных вектора, она интересуется и фактами и закономерностями и является, по сути, номоидеографической научной дисциплиной.

В дореволюционной России конца XIX — начала XX вв. успели сложиться достаточно основательные научно-теоретические предпосылки для развития правовой социологии. Но в советский период все достижения, имевшиеся в этом направлении, были сведены на нет. Тоталитарному режиму не нужна была социология права, он не желал иметь перед собой зеркало, в котором могли бы отобразиться все социальные уродства советского неправа. То, что идеологи режима пытались выдавать за социологию, производило удручающее впечатление бедностью и убожеством мысли. Поэтому тот этап, через который в настоящее время проходит отечественная социология права, является, по существу, этапом возрождения. Это не возврат на теоретические позиции времен М. Ковалевского. За прошедшие десятилетия мировая социологическая мысль успела продвинуться достаточно далеко. Задача, которую российская социология права должна решить в ходе своего самоопределения, — это вхождение в концептуальный контекст мирового научного сообщества, воссоединение с ним, активная ассимиляция имеющихся к настоящему моменту теоретических наработок, выход на передовые рубежи интеллектуального поиска, избавление от провинциально-периферийного духа робких заимствований, а также от темного наследия былого воображаемого большевистского авангардизма.

Теоретическое пространство современной социологии права должно расширяться за счет нескольких факторов. Первое — это освоение классического, западного и отечественного, научного наследия. Второе — изучение всех тех теоретических материалов, которые относятся к постклассическому периоду и включают все то, что выходит по данной проблематике в современном научном мире. Третье — использование существующих духовных резервов, интеллектуальной энергетики свободного научного поиска.

Правовая социология и принципы синергетики

Право является открытой системой, находящейся в отношениях активного информационного взаимообмена с социумом и способной к самоорганизации. Важная роль в развитии и функционировании права принадлежит интеллектуальному фактору, способному радикально изменять логику существования правовой системы.

Поскольку у права как самоорганизующейся системы имеется множество путей вероятного развития, субъекты, представляющие интеллектуально-управленческий фактор, должны уметь выявлять из всего реестра возможностей наиболее оптимальные. При этом в их действиях должно присутствовать отчетливое сознание тех пределов, за черту которых их управленческие воздействия не должны распространяться. Поскольку человеку не все дозволено и он не в состоянии изобрести вечный двигатель или построить Вавилонскую башню, то ему не следует растрачивать на это силы и средства. В правотворчестве такой сферой, куда не должна вторгаться правовая регламентация, является пространство свободы индивидуального экзистенциально-этического самоопределения, где издавна и вполне успешно осуществляют свою нормативно-регулятивную деятельность нравственность, религия и метафизика.

Являясь самоорганизующейся системой, право способно само себя строить и структурировать. И субъектам правотворчества важно учитывать тенденции его саморазвития, чтобы воздействовать в такт с ними и тем самым порождать резонансные эффекты. Точно рассчитанные, резонансные воздействия на систему дадут наибольшую результативность, позволят ей развернуть все богатство скрытых до того возможностей.

Принципы синергетики предписывают социальным субъектам в ходе их правотворческой деятельности выводить правовую систему на собственные линии развития, отвечающие ее природе и характеру того социума, внутри которого она существует.

В глазах традиционного сознания с его линейно-каузальным мышлением "маленькие причины" случайного характера выглядят несущественными. Но синергетическое мировидение относится к ним иначе. Французский правовед Ж. Карбонье писал о таких малых, случайных причинах, которые в процессе развития римского права играли роль пусковых механизмов, активизировавших правотворческую деятельность: "Законы Лициния, установившие, что один из избираемых консулов должен быть плебей, были бы, конечно, невозможны, если бы плебеи к тому времени не стали восходящим классом. Но, не проявись банальная зависть и ревность двух сестер, может быть, этих законов и не было бы. Побудительные мотивы злостного преступления одного молодого македонца вели к ростовщикам, и, не будь этого преступления, возможно, в Риме не был бы издан сенатус-консультус против ростовщичества. Получается, что для того, чтобы право появилось на свет, нужен скандал. Эти "маленькие причины" любили подчеркивать Тит Ливии и Вольтер. По сравнению с теми значительными историческими сдвигами, которые следовали за этими "маленькими причинами", сами они столь ничтожны и анекдотичны, носят столь личностный характер, что не могут быть объектом детерминистского подхода".

Ж. Карбонье неправ в своем последнем замечании, поскольку именно случайные, мелкие причины стали главным предметом синергетических исследований. Малые по своим начальным масштабам, но грандиозные по следствиям, порождаемым ими, они не могли вечно оставаться за пределами научного изучения. И показательно, что отдельные несоответствия чьих-то действий общественным стереотипам и ожиданиям становились причинами, порождавшими нормотворческие импульсы. Это придавало "малым причинам" иной вид и заставляло относиться к ним с должной мерой серьезности.

В один ряд с упомянутыми "Юридической социологией" Ж. Карбонье, Титом Ливнем и Вольтером можно поставить и Лейбница. В своей работе "О предопределенности" немецкий мыслитель утверждал, что человеческий рассудок не в состоянии предвидеть и прогнозировать события, поскольку в роли причин, способных изменить характер обстоятельств, могут выступать многие совершенно случайные вещи. Так, маленькая мушка способна вызвать большие перемены в государственной жизни, если она летает перед носом короля в момент принятия важного решения, когда королевский рассудок пребывает в положении колеблющихся весов.

Когда случайные факторы накладывались на неслучайные предпосылки и их совместные действия совпадали с динамическими качествами всей правовой системы, они становились для нее определяющими и даже судьбоносными.

Право, как система, складывается под воздействием двух разнохарактерных, но однонаправленных процессов самоорганизации. Первый — это положительная обратная связь со средой, позволяющая праву усложнять и совершенствовать свои структуры и одновременно устранять все чужеродное, избыточное. Второй — это отрицательная обратная связь права с социальной средой, способствующая упрощению его структур и нарастанию хаотичности. Постоянное противодействие этих двух противоположных тенденций формирует и обтачивает систему права, придает ей необходимую социальную конфигурацию и устойчивость.

Синергетическое мировидение позволяет обратить внимание на такую особенность социально-правовой реальности, как бесчисленное множество неконтролируемых и непрогнозируемых неопределенностей. Именно они способны выступать в роли случайных факторов, которые своими воздействиями на события и обстоятельства делают последние неподвластными механизмам тотальной регламентации. Синергетика неопровержимо доказывает, что мечты об обществе, которое было бы полностью подконтрольно и существовало бы исключительно в русле однозначных управленческих воздействий, — это утопические иллюзии. Но поскольку тотальный контроль и абсолютный социальный порядок в принципе невозможны и локальные ареалы свободы всегда будут существовать в различных социальных "нишах", то можно предполагать, что в этих не контролируемых законом "нишах" будут существовать очаги не только слабых девиаций, но и преступности.

Стремления одних людей к расширению пространства свободы и увеличению ее степени всегда будут наталкиваться на желания других людей сохранить существующий социальный порядок без ущерба для его стабильности. Первые будут видеть во вторых консерваторов-рутинеров, а вторые будут считать первых волюнтаристами-разрушителями. Так обнаруживает себя антитеза порядка и хаоса. Вся история общества предстает как непрерывная череда подобных столкновений, как постоянный поиск путей разрешения возникающих противоречий, как разработка и апробирование цивилизационных механизмов согласования воли к порядку с волей к свободе.