Розділ «Лекция 3. ПРЕДЫСТОРИЯ СОЦИОЛОГИИ. КЛАССИКИ ХМ-ХМ1 вв.»

Н. МАКИАВЕЛЛИ

Макиавелли Никколо ди Бернардо (1469—1527) итальянский социальный мыслитель, историк, драматург, поэт, политический деятель. Родился в семье обедневшего флорентийского аристократа. Получил прекрасное домашнее образование. В возрасте 29 лет занял важный пост в правительстве Флорентийской республики — Совете Десяти. После 14 лет активной политической, дипломатической деятельности в результате правительственного переворота был отстранен от должности и отправлен в ссылку. Находясь в изгнании посвятил себя литературно-философскому творчеству. Основные сочинения: "Государь" (1513), "Рассуждения о первом десятикнижии Тита Ливия" (1517), "О военном искусстве" (1520), "История Флоренции" (1520—...) и др.

Неправовое состояние социальных отношений

Антропосоциология

Триединство атеизма, имморализма, правового нигилизма

Ренессансный парадокс: борьба с беззаконием неправовыми средствами

Во имя каких же целей Макиавелли прощает политическому лидеру его атеизм, имморализм и правовой нигилизм? Иногда на этот вопрос отвечают так: власть. Но это далеко не так. Власть для него не самоценность и не главная цель, а тоже всего лишь средство. Основной же целью для истинного политика-патриота является, в глазах Макиавелли, общественное благо, и в первую очередь создание единого, централизованного государства, обладающего достаточной силой, чтобы преодолевать центробежные тенденции и внешние опасности. Не ради корыстных выгод самовластия, а во имя спасения гибнущей в пучине раздоров цивилизации Макиавелли готов простить все прегрешения против религии, нравственности и права тому, кто сумеет победить феодальную анархию.

Макиавелли — реалист, обладающий трезвым политическим рассудком. Он ясно видит пороки людей, отчетливо сознает, что их способность к свободному волеизъявлению и необычайная, кипучая энергия употребляются в основном во зло. Но если люди неисправимы, а их свобода, не признающая ни религиозных, ни нравственных, ни правовых ограничений, повсеместно переходит в своеволие и приумножает массу зла, бед и страданий, то как быть с идеалами общественного блага? Неужели они недостижимы и обречены вечно пребывать в качестве благодушных и бессильных пожеланий? Неужели из этого тупика нет никакого выхода?

Напряженные и мучительные раздумья приводят Макиавелли к решению проблемы. Если человеческая природа неисправима, то это еще не значит, что агрессивная энергия людей должна быть предоставлена самой себе и творить одни лишь разрушения. Ей можно придать иную направленность. Ее следует устремить в позитивное русло созидания, утверждения твердого социального порядка. И образцом, примером подобного перераспределения естественной человеческой энергии и агрессивности должна стать в первую очередь личность крупного политического лидера. Он должен возглавить процесс закладки надежных основ цивилизованной государственности. Сам, оставаясь таким же, как и все, то есть способным скорее к злу, чем к добру, несущий в себе склонности к порокам и преступлениям, он, тем не менее, должен быть готов ради великой цели употреблять зло во благо. Если у него нет в распоряжении для достижения благих целей столь же благих средств или эти благие средства слишком слабы, неэффективны и практически бесполезны, то ему ничего не остается как действовать, используя то, что имеется под рукой: не брезгуя обманом, предательством, насилием, преступлением.

Макиавелли — прагматик, а не моралист. Его логика реалистична и поэтому окрашена в мрачные тона. Он убежден в том, что бывают исторические моменты, когда необходимо во имя благой цели использовать все доступные средства, в том числе аморальные и противоправные. Зло необходимо использовать и применять ради того, чтобы избежать еще большего зла. То, что неприемлемо в обычных условиях ровно текущей, цивилизованной жизни и стабильного социального порядка, в критических условиях национального бедствия становится допустимым.

Морализаторская критика, упрекающая Макиавелли за его имморализм, как правило, не разграничивала эти реалии — стабильные эпохи и эпохи переходные, кризисные, катастрофические. То, что недопустимо в обычных условиях, для нее оставалось недопустимым и в условиях чрезвычайных. А между тем понять и даже оправдать взгляды Макиавелли можно лишь в том случае, если квалифицировать его доктрину как апологию чрезвычайных средств в чрезвычайных обстоятельствах.

Другая крайность в теории Макиавелли заключается в прямом, недвусмысленном оправдании практики применения неправовых, жестоких, насильственных чрезвычайных средств в нечрезвычайных социальных условиях. Именно эта практика получила название макиавеллизма. Она же бросила на наследие великого флорентийца сумрачную тень, заставляющую потомков с опаской относиться к его доктрине.

Макиавелли, как всякий крупный и неординарный мыслитель, противоречив. Однозначно оценивать его идеи невозможно. Его нельзя отнести ни к гуманистам, ни к циникам, ибо он сочетает в себе качества тех и других. Теоретически обосновав возможность сочетания правомерных целей с неправовыми средствами их достижения, он выстроил дерзкое философско-этическое уравнение. И в этом в полной мере проявился радикализм и авантюризм его ренессансного мышления, не склонного останавливаться ни перед какими препятствиями.

Т. ГОББС

Томас Гоббс (1588—1679) — английский мыслитель. Родился в семье священника. Окончил Оксфордский университет, получил звание бакалавра, преподавал логику. Был секретарем у Ф. Бэкона. Во время английской революции являлся сторонником О. Кромвеля. В период реставрации королевской династии Стюартов не пострадал потому, что среди членов королевского дома были его воспитанники. Однако главные сочинения философа были запрещены. Основные сочинения: "Элементы законов, естественных и политических" (1640), "Основы философии" (1640—1658), "Философские элементы учения о гражданине" (1642), "Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского" (1651), "О свободе и необходимости" (1654), "О теле" (1655), "О человеке" (1658), "Бегемот, или Долгий парламент" (1668) и др. Гоббс питал надежды, что его труды, попав в руки просвещенных монархов, помогут существенно усовершенствовать социальный порядок в государствах.

Общество в доправовом состоянии

Сущность государства и природа власти

Люди, руководимые страхом насильственной смерти, инстинктом самосохранения, стремятся обрести гарантии мира и безопасности. Это заставляет их создать государство, где естественное состояние уступает место законопорядку. Гоббс определяет государство как единую, нерасчленимую целостность с одним, общим центром, возникшую в результате общественного договора и предполагающую ответственность граждан перед властями и заботу властей о поддержании порядка и мира. Между государством и человеком существуют отношения изоморфизма: государство является своеобразным подобием человека, "искусственным человеком", многократно превышающим обычного человека размерами и силой. Гигантский государственный организм может нормально существовать только лишь в условиях мира. Гражданская смута действует на него как тяжелая болезнь, а гражданская война равносильна смерти. Для того, чтобы власть была сильной, она должна быть абсолютной. Когда этого нет, возникает опасность внутренних междоусобиц и распада государства. Являясь гарантом безопасности живущих в нем людей, государство оберегает их от внешних врагов и внутренних распрей. Одновременно оно защищает их частную собственность и права в области торговли и предпринимательства.

Власть государства имеет не божественное, а земное происхождение. Она возникает в результате общественного договора людей с целью их защиты. Верховная власть имеет абсолютный характер и не несет перед подданными никакой ответственности за свои действия. Граждане не вправе протестовать или добиваться изменения формы правления. Государство — это могучий "смертный бог", требующий от всех полного послушания. Естественное чувство, которое подданный питает по отношению к "земному богу", это страх. При этом, как утверждает Гоббс, страх вполне совместим со свободой. Когда, например, человек из страха, что корабль потонет, бросает свои тяжелые вещи в море, или же когда он из-за боязни тюрьмы платит долги, то это действия свободного человека, ибо он вполне может воздержаться от них, если пожелает. Столь своеобразно понимаемое "свободное" самопринуждение в глазах Гоббса оправдано, так как это единственная серьезная альтернатива тем опасностям, которыми чревато естественное состояние "войны всех против всех".