Розділ «Частина друга. Deepwater horizon»

— Гаразд, я прийду. А як щодо зустрічі з Дмитром Івановичем?

— Сразу после игры можем и встретиться. Тем более, если вы говорите, что он здесь рядом...

Гуров запропонував Федорові залишитися на заняття, і після цієї розмови він уже не міг відмовити. Прогулюючись територією бази, він телефоном переказав Карманову слова Гурова про зустріч, а заодно і про Осипа Айзека який теж, схоже, збирався зробити Гурову пропозицію, від якої неможливо відмовитися.

— Я його знаю, — відповів Карманов. — Ося Айзек — мій давній лютий друг. Ми з ним уже давно конкуруємо. Точніше, він зі мною конкурує — йому здається, що йому треба обов’язково обігнати мене.

— Він теж наш партнер?

— Чисто ситуативно. Ося — один із лідерів трансгуманістичного руху в Росії. Він людина дівайсів. А я цього всього терпіти не можу. Я користуюся айфоном лише тому, що інакше партнери мене не зрозуміли б. А про те, щоб дати людині безсмертя, засунувши її в консервну банку, — мені таке навіть у страшному сні не снилося. Це не наш шлях, Могило.

— Як тоді бути?

— Не хвилюйся. Це вже суто мої з Борисом Олеговичем справи. І розпитай у них побільше про ці психоінженерні мови — мені теж здається, що це найперспективніший напрямок для інвестицій. Я чую там великий історичний момент.

На лекції Гуров, можливо, спеціально для мене, намалював умовну модель свідомості. У ній були рівень проявлених форм, рівень чистих сенсів, рівень не-форм та інші терміни, які нагадували чи то йогічні трактати, чи буддійські сутри в сухому академічному перекладі.

— Ну а що в психоінженерії вважається найвищим станом? — спитав я. — Він може бути якось відображений на даній схемі.

— Понимаете, Федор, без практики это будут всего лишь слова. Слова — это трупы знаний. Они мало что вам дадут. Как и вся эта схема, они ложные от начала до конца. Мы рисуем эти модели лишь для того, чтобы иметь возможность от чего-то оттолкнуться.

— Ну а все ж?

Гуров задумався, мабуть, вагаючись, чи варто взагалі продовжувати цю розмову, але, схоже, з поваги до мого особливого статусу серед студентів, сказав:

— Ну смотрите. Формы — это тот проявленный мир, который мы можем ощущать. За формами в сознании стоят смыслы. Смысл — это содержательное переживание, лишенное модальности, чистая «таковость» предмета. Например, «красность» или «упругость». Красным может быть цвет, а может быть и музыкальное сочинение, а упругим не только материал, но и текст статьи, например. Амодальный смысл — это переживание, которое стоит за «красной» музыкой, или за «упругим» стихом. Более тонким, чем переживание амодальных смыслов, является переживание не-форм — таких, как ощущение абстрактного хода времени, переживание бесконечного пространства, переживание энергии. Над ними находится переживание не-восприятия. Это то, что древние называли Ничто: отсутствие зрительного восприятия, отсутствие слухового восприятия и так далее. Лучше всего дает представление о переживании не-восприятия глубокая кома с сохранением сознания — в переживании остается лишь субстанция сознания, лишенная как чувственного, так и смыслового наполнения. Это состояние невозможно вспомнить, поскольку в нем нет никаких процессов, связанных с памятью, но его можно узнать. Как правило, это переживание не-восприятия ассоциируется у людей с переживанием глубинного ужаса. Если удается отойти и от этого переживания, тогда мы оказываемся в некоем творящем «ничто», из которого рождается этот мир. До этого мы еще имеем дело с отражением реальности, а вот здесь уже — находится Истина.

Із уст Гурова це прозвучало настільки переконливо, що на шиї у мене стало сторчма волосся.

— Проблема в том, что подняться сюда еще можно с помощью собственных усилий, — він показує на рівень, який позначив як рівень «ніщо». — Обычно практики в наши дни происходят где-то здесь, на смысловом уровне. Более продвинутые соприкасаются с уровнем не-форм. Еще меньше людей поднимается сюда — на уровень не-восприятия. А обсудить опыт, который находится вот здесь, — він показує на рівень творящого «ніщо», — уже практически не с кем. Но выйти сюда, на территорию Истины, самому невозможно, поскольку среда настолько разрежена, что нам просто не от чего отталкиваться, чтобы двигаться дальше. Поэтому нам нужно, чтобы нам оттуда протянули руку помощи, — каже він.

— То там хтось є?

— Да. Там есть Бог, — сказав Гуров. — Сознание лишь отражает мир. Но сама Истина находится вне сознания. Она — Реальность. То, что на самом деле есть. Мир, который мы видим — это лишь некий текст о Реальности, но не Она сама. Понятно, что мир, доступный нашему восприятию, это еще не весь мир, потому что мы смотрим на него через те зоны сознания, которые мы пробудили. Это похоже на окна, сквозь которые мы выглядываем в Реальность. Но рядом с нашими окнами существуют другие — то, как смотрит на мир кошка, или улитка, например, или осьминог.

Гуров, високий, плечистий, робить паузу, і все так само дивно кліпаючи і смикаючи ротом, кахикаючи, оглядає слухачів, зсутулившись біля дошки.

— Деградация науки приводит к тому, что в мире возникают технологии. Технология уже не задается вопросом, как устроен мир на самом деле. Технологии — это то, что объясняет, как достичь определенной цели, не объясняя, в какой картине мира мы живем. «Как сделать это?» — вот вопрос технологий. Технологи принципиально вне-идеологичны. Но психоинженерия — это своего рода контр-технологии. Если обычные технологии уводят нас еще глубже от Истины в материю, то психоинженерия пробуждает в человеке как раз то звено, которое помогает человеку восстановить свою изначальную связь с реальностью. Поэтому на определенном этапе работы с сознанием человек начинает соприкасаться с этими высшими уровнями бытия, и вопрос метафизического самоопределения становится самым главным. Для этого мы даем гимназистам курс православной антропологии, чтобы некоторые явления не были превратно истолкованы.