Розділ «Частина третя. Экстремалды жайлылық»

— А де зараз Карманов?

— Да собственно, это как раз проблема. У него же своя внутренняя практика была, ты же в курсе, верно? Мне сегодня в обед его жена, Вика, позвонила, чтобы я срочно приехал, потому что у него состояние невменяемое практически. Я же почему прилетел на две недели раньше. Он сейчас у себя дома, но в очень плохом состоянии. Кстати, ты бы мог этим вопросом заняться? У меня просто нет сейчас на это времени, нужно как-то этот весь хаос опять в кучу собирать, с этой ихней реакцией... Вы же с Генералом в близких отношениях, он, наверное, тебя будет больше рад видеть, чем меня.

— А що трапилося?

— Похоже, крышку сорвало. Буянит в бреду, никого не узнает. Поедешь к нему? Желательно прямо сегодня, или даже, прямо говоря, желательно прям щас. У меня сульфозин от Бориса Олеговича есть. Управишься?

— А що з ним робити?

— Ну че, надо уколоть ему.

Вони пішли в кабінет до Віктора, де той дістав із шухляди картонну коробку і поклав перед Федором.

— Насчет сульфозина — сам смотри, это вещь суровая. Если есть возможность не колоть, лучше воздержаться. Может, достаточно выпить с ним водки с бараниной жирной. Обычно этого хватает.

— Тоді я поїду, а коли з’ясую, в чому справа, задзвоню.

— Давай, друг. Рад, что ты снова в команде.

Двері у будинок Карманова відчинені, нікого з прислуги на подвір’ї немає. На першому поверсі, у фойє, я застаю ознаки боротьби — амстердамські морські дзвони лежать на підлозі, граблі для каміну і попіл розкидані усюди, мармурова панель над каміном розколота на кілька шматків. Орієнтуючись на звуки посуду, що розбивався з монотонною регулярністю на другому поверсі, я поспішив у музейну кімнату. Перше, що розпізнав мій розум, коли очі натрапили на геть незрозумілу йому картинку, це постать Карманова — майже голого, лише у трусах, що стоїть над Вікою і тримає у руках вазу. Віка, втиснувшись у кут, закриває голову руками. Довкола неї лежать черепки.

— Дмитре Івановичу! Я вже тут!

Карманов жбурнув вазу в стіну над Вікиною головою, і ваза вибухнула, осипаючи жінку керамічними друзками. На звуки його голосу Карманов повернувся, і вигляд у нього був страшний. Через усе обличчя ішов кривавий слід, ніби його чимось ударили. Очі на червоному від гніву обличчі зблискували холодними блакитними льодинками.

— Ноль. Понимаешь? Я дошел до конца в просчетах, и там ноль. Все сценарии в ноль уходят в самом конце. Поэтому — все виртуально.

— Дмитре Івановичу, це я, Федір. Дмитре Івановичу, ви мене чуєте? Я прийшов, щоб допомогти вам, — сказав Федір.

— Это хорошо. Это очень хорошо, что ты пришел. Значит, все работает, — озвався Карманов. — Надо разрушить все логические связи, тогда сценарий не сможет зацепиться за тебя. Надо выйти полностью из обыденной логики, самому выстраивать связи. Тогда мы сможем продвигаться значительно быстрее, понимаешь? Тогда ты двигаешься вне этого всего, вне линейности.

Він підійшов до вікна, його мова стала схожою на монолог:

— Хочется двигаться без ограничений... Но куда, если все ноль? Так тесно в этом мире связей, хочется снять с себя этот нелепый скафандр разума и голым побежать по полях сознания, сияющим, бесформенным силуэтом... бабочкой, молнией, звуком, совпадением...

Карманов раптом сильно вдарив кулаками по підвіконню, так, що почувся лихий хрускіт дерева. Федір, позираючи на Карманова, підійшов до Віки, щоб переконатися, що з нею все гаразд, тим часом тремтячою рукою набираючи номер Чижа.

— Алё? — пролунало у слухавці.