Розділ «СЦЕНАРІЇ»

Она обняла отца, поцеловала его и сказала:

— А палац ви можете побудувати тут. Якщо сільрада розрішить.

Она засмеялась ведьминским смехом, и магараджа заткнулся испуганно. И мысленному взору его представился дворец на берегу Псла.

163. ЭКСТ. УКРАИНА. ХУТОР КРАМАРЕНКИ. ЗАКАТ. DREAM SEQUENCE.

Три обезьяны – глухая, слепая и немая – сидели на фасаде дворца, подпирая крышу. Широкая лестница вела к реке, мраморные львы разевали пасти… (компьютерная графика).

По реке мимо дворца проплывал наш старый знакомый – мрачный мужик с девочкой в розовом платьице. Они плыли в гробу, как в лодке – мужик на корме с веслом, а девочка на носу, облизывая петушка на палочке.

164. ЭКСТ. УКРАИНА. ХУТОР КРАМАРЕНКИ. ПОЛЯНА У РЕКИ. УТРО. (CONT.)

И вдруг дворец растаял в дымке, перед Магараджей была его дочь Галя-Парвати, Сосуновский наливал ей вина, пидарастический Игорек нежно обнимал его за талию... Обезьянка-амулет, висящая на шее у Гали, попыталась искупаться в бокале. Магараджа машинально нащупал на груди свой амулет, мы впервые увидели его: маленькая обезьянка, закрывшая себе глаза. Потом попытался прихлопнуть муху, севшую ему на щеку, но муха оказалась проворнее. Она взлетела…

165. ЭКСТ. УКРАИНА. ХУТОР КРАМАРЕНКИ. ПОЛЯНА У РЕКИ. ВИД СВЕРХУ. УТРО. (CONT.)

Голос за кадром:

«Оце на свайбі погуляла – думала муха Параска, – покушала харашо, музику послухала, нє, всьо-таки у нас в селі луччє, чим в городі, у нас воздух луччє, а ця дура Люцилія з своїми понтами городськими… Шось я її давно не бачила, подружку – мабуть, з трупами своїми тусується… Ой, яка в світі красота, ой-ой-ой, ай!»

…С точки зрения мухи свадьба оказалась далеко внизу – река текла, извиваясь, как змея, среди полей и лесов, легкий пар тянулся от реки, музыка и выстрелы раздавались внизу (вертолeтная съeмка). Ласточки спикировали сверху, одна из них приближалась, увеличиваясь в размерах, вот она открыла рот… «Щелк!» – и мир для мухи погас (fade to black).

166. ЭКСТ. УКРАИНА. ХУТОР КРАМАРЕНКИ. РАННЕЕ УТРО.

Утренний ветер играл бумажками, шевелил скатерти на свадебных столах, стоящих на леваде на берегу реки. Жeлтое утреннее солце золотило объедки. Попугаи и ворон обстоятельно паслись на столе. Здесь же переминался с ноги на ногу слон.

Пара ханыг из ганделыка, старый негр, абориген Мирон и Вова с Адиком спали тут же, раскинувшись в античных позах.

Мастер Чен и небольшой отряд корявых сельских тeток неторопливо двигались по поляне в ритме тай цзи цюань.

На тачанке проснулся оябун, он похрустел суставами и, разминая ноги, пошел к столу. Оябун шел, переступая через спящих пьяниц. Возле Вовы и Адика он задержался. Оба бандита лежали на травке неподалеку от свадебного стола, их можно было принять за спящих, если бы не трупные пятна на лицах и руках, и не струйки запекшейся крови в углу рта.

— «Діммак», удар відтермiнованої смерті, – задумчиво сказал оябун. – Хуяма не помиляється.

— Вони померли щасливими, сенсей, – сказал подошедший Кендзо.

Оябун похмелился самогоном, закусил огурцом, задрал голову вверх, прислушался. В небе пел жаворонок.