Розділ «СЦЕНАРІЇ»

Брехунець: …ото ж, дітки, слухайте тата і матусю, і дідуся з бабусею поважайте, маленькі…

Подобно атакующему Б-52, стремительно и неумолимо нарастающий рев врывается в эту идиллию. В надвигающейся, словно цунами, туче пыли – узнаваемые агрессивные силуэты байкеров. Куры, задрав лапы кверху, падают в шоке. В смерче фиолетовых газов байкеры бесцельно кружат по пыльной площади. Мальчик, не обращая на них никакого внимания, продолжает чертить на земле знаки смерти. Бессильно грозя недоеденным пряником, широко открывая рот, Свирид Опанасович беззвучно декламирует в их адрес какие-то словосочетания. Взревев дюзами, байкеры исчезают еще более стремительно, чем появились, и тогда он, зависая под углом в падении, бросает им вслед пустую бутылку, как герой Сталинграда гранату. Из брехунца опять слышится ласковая музыка. Куры постепенно приходят в себя и, отряхиваясь, бредут в тень.

Байкеры тем временем мчатся по широкой украинской степи, а затем сворачивают в лес. Продравшись сквозь влажные дебри поймы, они выскакивают на пологий песчаный берег, окаймленный густой зеленью. Белые гуси тихо плавают в заводи, соломенный бычок мирно пасется в яркой траве. Бандиты лениво раздеваются. Длинноволосые, татуированные, они не спеша сбрасывают свои кожаные куртки и рогатые шлемы. На тихом лесном пляже они напоминают персонажей «Тангейзера» среди фанерных декораций. Байкеры тупо резвятся на пляже: двое самых активных пытаются спарринговать, коряво и неумело имитируя технику Брюса Ли, третий зачем-то яростно рубит топором молодое дерево. Девушка, аналогично затянутая в кожу, эдакая жена Робин Гуда в кременчугском исполнении, разоблачается, небрежно разбрасывая шмотки. С каждым шагом, приближаясь к реке, она, как бы нехотя, сбрасывает с себя – то сапог, то куртку, оставаясь в конце концов топлесс, и решительно, по-мужски ныряет в воду вниз головой. Выбравшись на берег, она закуривает. Глубоко затянувшись, она вдруг ощущает на себе похотливый взгляд Михайлика. Тот со смущенной улыбкой подходит к ней. Бормоча что-то невразу­мительное и пряча глаза, протягивает ей павлинье перо.

Кокетка: Встроми його собі, знаєш куди? Ану, йди геть звідси, синок нєдодєланий!

В сей момент из глубины кустов доносятся дурные крики. Один из байкеров нашел соломенного бычка и тут же прилип к нему. Михайлик пытается отодрать от дубленой кожи бандита любимое животное, и это ему удается с огромнейшим трудом. Беззащитный соломенный бычок – лакомая добыча для всей компании, с плотоядным хохотом ведут они его на веревочке, чтоб принести в жертву своему неведомому богу. Обрядовое действо начинается с того, что, схватив липкое животное за ноги, рыцари без чести и достоинства швыряют им друг в друга, норовя попасть в ту часть тела, которая называется «морда». В разгаре этой древней игры мотоциклы заводятся как бы сами собой и, разбрасывая комки грязи и коровьего помета, с надсадным воем носятся по пляжу. Бычка рвут на части. Перепуганные гуси, едва касаясь лапами поверхности воды, с пронзительным гоготаньем панически улетают подальше от матча. Все это, впрочем, напоминает казахскую игру «отними козла», с той разницей, что вместо лошадей – мотоциклы. Внезапно яростный вой моторов сменяется тихой музыкой. Жалкие остатки чучела валяются на песке, грязный дым стелется по реке.

Растерянный Михайлик недвижно стоит, не зная – плакать ему или смеяться. Рыцари мотоцикла и мата тупо ржут, забавляясь его печальным обликом. Тангейзер подходит к нему и кладет руку на плечо.

Тангейзер (звертаючись до васалів): Чого смієтесь, казли?

Рыцари умолкают.

Тангейзер: Жалко бичка?

Михайлик: Жалко.

Тангейзер (даючи йому здоровенну палицю): На, бий. Бий, не бійся. Отак, диви.

Тангейзер изо всех сил бьет по бычку. Михайлик тоже бьет, но значительно слабее.

Тангейзер: Ще!

Старается Михайлик изо всех сил. Тангейзер брезгливо наблюдает робкие тщания идиота. Однако покорность пациента ему импонирует, и он одобрительно кивает головой.

Тангейзер: Салага ти іщо, черепок.

Он отбирает у совершенно одуревшего Михайлика павлинье перо, втыкает его себе в отверстие шлема, как и положено Тангейзеру. Со стороны все это выглядит так, будто он оказал Михайлику невиданную честь. Ревут моторы, рыцари уезжают в поисках дальнейших подвигов, нисколько не беспокоясь судьбой несчастного идиота, потерянно глядящего им вслед.

Двор Киндрата Омельяновича. Во дворе Киндрат Омельянович исполняет на аккордеоне военную песню. Сынки в пилотках и фуражках, надвинутых ниже глаз, с наслаждением маршируют по двору. Мотря заводит во двор роскошных бугаев. Они бесконечно плывут своими великолепными телами, завораживая окружающее пространство лоснящейся красотою первозданности. Внезапно бугаи уходят в разбел (телевизионная терминология). Мотря столбенеет. В кадре, где вот только что были ее родные бугаи, виднеется двор Мыколы Гнатовича. Обычно засранный и бесприютный, сейчас он презентует сверкающий, обширный английский газон. Белые леггорны поражают изысканностью форм. Броненосцы, правда, не исчезли вместе с бугаями, но зато превратились в ходячие украшения, сотворенные из червонного золота. Орел… Ах, какой орел! На его голове – шапочка из красного бархата, как у кардинала Ришелье. Блистая ярчайшими свежими красками, свисают с веревки сказочные рушники. Да и веревка сама, обычно уставшая и обвислая, сегодня натянута, как струна. Десятисантиметровой толщины натуральный персидский ковер разостлан во весь двор. По нему разгуливает павлин, и его распустившийся хвост меркнет на фоне фантастических соцветий ковра.

Мотря: Цариця Небесная, що ж це робиться?

В эту минуту входит Приська. На ее вечно сгорбленной спине – пирамида дров, вершина которой уходит за верхний предел экрана

Мотря: Кумо, а чого ж це раптом у вас рушники такі гарні?