Розділ «Феномен украинской революции [2]»

Многие десятилетия в изданиях по истории Февральской революции неизменно встречалась фотография, на которой была запечатлена большая группа военных с огромным транспарантом. Надпись буквами почти в человеческий рост гласила: «Волынцы». Да, это были украинцы — солдаты полка, перешедшие в решающий момент событий в Петрограде на сторону восставших, чем в значительной мере предопределили исход политического кризиса. В украинской историографии этот факт трактовался со сдержанным достоинством: украинцы внесли свой интернациональный вклад в свержение самодержавия (с гораздо большей симпатией перечислялись фамилии В. Антонова-Овсиенко, М. Коцюбинского, Н. Крыленко, Н. Подвойского, В. Примакова и других большевиков-украинцев, принявших участие в «штурме Зимнего»).

В эмигрантской литературе вопреки этому утверждалось, что оказавшиеся волей судьбы в начале 1917 г. в северной столице украинцы Волынского, Измайловского и других полков явились решающей силой, открывшей стране путь к свободе и демократии23. А те, кого национальные чувства захлестывали еще больше, шли в умозрительных конструкциях и того дальше. Именно уступчивость А. Керенского, И. Церетели, М. Терещенко на переговорах с представителями Центральной Рады М. Грушевским, В. Винниченко, С. Петлюрой оказалась неприемлемой для кадетов, и они вышли из состава Временного правительства в начале июля 1917 г. После этого правительство так и не смогло стабилизироваться, неудержимо катилось вниз по наклонной плоскости, чем в октябре не преминули воспользоваться большевики. При таком варианте реставрации исторической картины вновь украинцы объективно оказывались как бы в эпицентре событий, кардинально менявших вектор общественного развития России.

Однако, в оценках обоих эпизодов — ситуаций сопричастности украинцев к масштабным революционным потрясениям всегда сквозила неуверенность: действительно ли стоит этим гордиться.

Иное дело — стройные тысячные колонны тех же волынцев, украинцев других полков Петроградского гарнизона под желто-голубыми знаменами на демонстрации 12 марта, приведшей в изумление видевших виды питерцев. Или Всеукраинский национальный конгресс, слившийся 8 апреля 1917 г. в едином эмоциональном, нравственном порыве на выборах Председателя Центральной Рады… Тут уже сомнений не было: речь шла о начале, первых шагах Украинской революции.

Впрочем, подобные мнения бытовали лишь в среде украинской политической эмиграции, лучшие интеллектуальные силы которой сосредоточились на подготовке исторических трудов. Уже в 1920 г. популярный украинский писатель и драматург, глава Генерального Секретариата (первого национального правительства в 1917 г.) и председатель Директории, возглавивший антигетманское восстание осенью 1918 г., В. Винниченко, выпустил трехтомник «Возрождение нации» (второй и третий тома имеют подзаголовок — «История украинской революции [март 1917 г. — март 1919 г.]»24. В 1921–1922 гг. вышли четыре тома «Записок и материалов по истории Украинской революции» бывшего Генерального писаря, министра внутренних дел в 1917–1918 гг., крупного правительственного чиновника в 1919–1920 гг. П. Христюка25. Затем появились масштабные исследования Н. Шаповала, Д. Дорошенко, И. Мазепы, других видных деятелей революционной поры26.

Были еще сотни изданий — документальных, исследовательских, мемуарных, публицистических, объектом которых являлась история Украинской революции. Однако, парадоксальность ситуации заключалась в том, что главным образом бывшие участники национально-демократической революции ретроспективно убеждали вдали от Родины в совершившимся феноменальном явлении друг друга и самих себя.

Читатели советской Украины в это время внимали доводам отечественных историков, отрицавших не только факт Украинской революции, но и ее гипотетическую возможность. Поскольку в социальную схему развития революционного процесса в России (за буржуазно-демократической закономерно следовала пролетарская революция) многие явления и события на Украине не вписывались, они априорно объявлялись контрреволюционными (с точки зрения общественного прогресса) и буржуазно-националистическими (с точки зрения интернациональных задач пролетариата). А наиболее весомый аргумент в пользу подобной логики сводился к тому, что свой исторический приговор альтернативным вариантам, отстаиваемым различными политическими лагерями, вынесла сама жизнь. И если в горниле ожесточенных битв массы отказали в поддержке национальным лозунгам, то любые попытки их ретроспективного анализа в положительном ключе тут же объявлялись рецидивами фальсификаторов, идеологическими происками «вчерашних» людей, стремящихся подорвать социализм и дружбу народов.

В отчаянном противоборстве с подобным «монизмом» советской историографии украинские историки и публицисты в диаспоре далеко не всегда удерживались на позициях объективности и все больше впадали в крайности, субъективизм, что естественно, не повышало уровень научности их трудов.

С рубежа 90-х гг. в Украине начался новый этап в постижении исторического опыта 1917–1920 гг. Можно говорить даже о своеобразном публикаторском и исследовательском буме.

Осуществлены результативные шаги в освоении источниковой базы, особенно того сегмента, который в советское время почти не вовлекался в научный оборот. Речь идет о материалах, в которых отразилась деятельность национальных партий и организаций, государственных центров, политических систем, порожденных Украинской революцией. Это, прежде всего, издания, связанные с функционированием Центральной Рады, Директории, развитием национально-освободительного движения27. Определенную информационную ценность имеют и обнародованные документы гетманского периода28.

Большой размах приобрели перепечатки разнообразного политико-публицистического наследия лидеров Украинской революции — М. Грушевского, В. Винниченко, С. Петлюры, Д. Дорошенко, И. Мазепы, М. Шаповала, государственных деятелей П. Скоропадского, В. Липинского и др.29

Продолжают выходить многие мемуарные и дневниковые работы как упомянутых выше, так и других участников событий30. Немало делается и для издания в Украине тех трудов о процессах 1917–1920 гг., которые впервые увидели свет за рубежом31.

Следует отметить, что к событиям 1917–1920 гг. привлекали внимание и государственные деятели, стимулируя массовое общественно-политическое реагирование (указами, постановлениями), организацией массовых мероприятий и т. п.32

Означенное, естественно, сказалось на масштабности собственно исследовательских усилий. На протяжении 1991–2006 гг. было защищено около 250 докторских — исследований революционной эпохи. Налицо явная тенденция к умножению работ в данной сфере. Так, если за десятилетие (1991–2001 гг.) было подготовлено 135 кандидатских и 17 докторских диссертаций, то только за последующее пятилетие эти показатели составили соответственно 171 и 20 работ33.

Начиная с 1991 г. были выпущены сотни книг и брошюр, тысячи статей, которые так или иначе анализируют события в Украине под углом зрения национально-демократической революции34. Только в вышедшем в 2001 г. тематическом библиографическом указателе зафиксировано около 7 тыс. позиций35.

Историография Украинской революции по количественным показателям, несомненно, вышла на ведущие позиции в исторической литературе. Делались попытки подвести и промежуточные итоги этого непростого процесса36.

Опираясь на достигнутые коллективные результаты, думается, можно в самом кратком варианте обозначить основные контуры рассматриваемого феномена следующим образом. На сегодня довольно обстоятельно доказано, что тесно взаимосвязанные с общероссийским революционным процессом, детерминированные им многие события в Украине следует все же условно выделить и именовать Украинской национально-демократической революцией. Это отнюдь не означает, что Украина была как-то отгорожена от общероссийских тенденций, что последние не имели в ней места. Совсем наоборот, многие характерные черты тогдашнего революционного времени проявились в Украине особенно зримо и масштабно, а украинство влилось могучим потоком в общий процесс демократических преобразований, осуществляя весомый вклад в необратимость начатого переустройства общества.

Однако, неоспоримым фактом остается то, что после свержения самодержавия общественно-политическое движение в Украине, наряду с общим стремлением к демократизации и социальному прогрессу, имело свои, собственные, отличные задачи. Если их свести в лапидарную формулу, то она может звучать как освобождение и возрождение украинской нации (во всех сферах общественного бытия — экономике, политике, духовной жизни).

Для реализации таких задач параллельно с общероссийскими партиями, всегда находившими довольно мощную поддержку в Украине, с начала века создавались и упрочивались украинские (национальные) политические партии. В 1917 г. сеть таких партий стала еще более разветвленной, а организации укрепились, существенно умножили свои ряды. Весьма влиятельными, хотя естественно и не в равной мере, стали Украинская партия социалистов-революционеров (УПСР), Украинская социал-демократическая рабочая партия (УСДРП), Украинская партия социалистов-федералистов (УПСФ), Украинская партия самостийников-социалистов (УПСС), Украинская хлеборобско-демократическая партия (УХДП) и др. Программы этих партий имели целью превращение этнической общности украинцев в полноценную, современную политическую нацию. Важнейшим пунктом движения в этом направлении, одновременно и непременным условием дальнейшего прогресса, являлось создание собственной государственности.