Розділ «Рогнеда Тихоновна Волконская ТЕНИ ВОЙНЫ[1]»

— Я ни с кем не связан.

— Назовите их! — повторил Гулбис, словно не слышал возгласа Брукиса.

— Я ни с кем не связан… Но, судя по всему, меня собираются наказать за мое прошлое. В конце концов, каждый из нас взял на душу какой-нибудь грех. Один больше, другой меньше. Где здесь мерило?

— Перестаньте болтать глупости. Отвечайте на вопрос.

— А если я скажу? Скажу все чистосердечно? — брови Брукиса полезли вверх. — Меня приравняют к ним? Лишат свободы? Я пожилой больной человек… у меня сердце…

— Это будет решать суд.

— Но я только маленький человек, попавший в водоворот событий. Я исполнял мелкие поручения. Это они, они должны нести заслуженное наказание. Те, кто толкнул меня в бездну много лет назад, и те, кто цепко держит меня в своих лапах сейчас.

— Я жду, — напомнил Гулбис после небольшой паузы.

— Местопребывания руководителя группы “Черный беркут” я, к сожалению, указать не могу. Он исчез в конце войны, но группа в новом составе продолжает действовать, получая директивы из-за границы. Группа состоит…

Брукис замолчал.

— Группа состоит… — напомнил Гулбис.

— В группу входят… — Брукис назвал несколько фамилий.

— Вот, товарищ полковник, новые сведения, — сказал капитан Раскатов, присаживаясь к столу и выжидательно посмотрел на Гулбиса.

— Докладывай, Саша.

— Основную суть или…?

— Давай поподробней. Михаила Петровича, как ты знаешь, здесь не было несколько дней, — кивнул Гулбис в сторону майора Чалова, курившего у окна. Тот погасил папиросу и тоже подсел к столу.

— В документах, обнаруженных в картине Саулитса, мы натолкнулись на одну загадочную фигуру под кличкой “музыкант”. Ни фамилии, ни описания внешности. Никто из допрошенных нами арестованных членов группы “Черный беркут” не мог сказать, кто это. Казалось, круг замкнулся. Но в документе вскользь упоминалось, что “музыкант” посещает профессора Ламанского. И это я принял за исходную точку поисков. Насколько я знаю, профессор Ламанский — вне подозрений. В его квартире при немцах скрывались подпольщики, и его преданность Советской власти известна. Именно это меня и насторожило. У Ламанского бывают подпольщики… и у него же бывает “музыкант”. Что он там делает? Почему посещает старого профессора? Что может связывать музыканта и ботаника? Родственные отношения, дружба или просто знакомство? Профессор умер в сорок седьмом году. Я узнал, что жива его жена.

Вдова Ламанского те времена помнит смутно. Во всяком случае она не вспомнила ни имен, ни фамилий людей, которые бывали в их доме. Единственное, что мне удалось у нее узнать, это то, что один молодой человек прекрасно играл на скрипке, и Ламанский, восхищенный его талантом, подарил ему уникальную скрипку, сделанную мастером Гварнери. Оказалось, Ламанский еще с молодых лет коллекционировал старинные музыкальные инструменты, и сам хорошо играл на скрипке и фортепиано. После смерти мужа вдова передала от у коллекцию в музей.

Слушая Раскатова, Гулбис кивал головой. Эта часть доклада была ему уже известна.

— Получить такие сведения — это уже что-то значит, — продолжал Раскатов. — Скрипка Гварнери! Бесследно она исчезнуть не могла. Сегодня утром я поехал к известному музыкальному критику. Думаю, что весь ход кашей беседы пересказывать нет смысла. Говорили мы долго. Скрипкой Гварнери из коллекции Ламанского владеет один известный музыкант. Владеет давно, со времен войны. Это Алексей Стус.