Розділ «Рогнеда Тихоновна Волконская ТЕНИ ВОЙНЫ[1]»

— Что вы можете сказать о нем? — спросил Гулбис.

— Муж знаком с ним еще со времен войны. Мне кажется, относился к нему с особой симпатией, поскольку, кроме всего прочего, Стус прекрасный музыкант, интересная личность. Как он был подавлен известием о смерти Толи!

— Он был у вас? — поинтересовался Гулбис.

— Забежал недавно на минутку к Толе, ничего еще не зная. Вот меня водой поил, когда мне стало плохо. — Раиса Михайловна указала на стакан.

— Разрешите мне забрать стакан? — попросил Гулбис,

— Право, зачем его подозревать? Я не допускаю мысли…, Впрочем, я вас понимаю, Эгон Карлович. Но вы должны его знать, он воевал с Толей. Правда, на фотографиях того времени его нет. А вы есть.

Казалось, что Гулбис слушает ее рассеянно, а между тем он напряженно думал. Он вынул из кармана фотокарточку.

— Скажите, кого вы из этих знаете?

— Да вот только Старкова. Он у нас недавно был. Директор дома отдыха в Майори, Приглашал нас к себе.

— Так… — протянул Гулбис; думая о чем-то своем.

— Мне почему-то кажется, что у вас есть подозрение, будто это не несчастный случай? — робко спросила Коврова.

— Сейчас ничего определенного сказать не могу. Следствие покажет. Если понадобится, мне звоните домой по этому телефону. — Он написал номер и дружески пожал руку Ковровой.

Сев в машину, он сказал Раскатову.

— Самое главное уже сделано: документы о группе “Черного беркута” найдены. Кто мог предположить, что они спрятаны в Риге! Когда на допросе об этом заявил Эберт, я не поверил. Считал, что эти важные документы были вывезены при отступлении или, в крайнем случае, уничтожены. Позднее, когда я уже работал в Риге, мне стали известны некоторые подробности. Один из подпольщиков в начале сорок четвертого года проник в гестапо и стал выполнять поручения нашей подпольной организации. В августе ему удалось раздобыть копии списков группы, переснять фотографии. Связной, которому он передал документы, был схвачен, но документов при нем не оказалось. Связной был до оккупации студентом Рижской академии художеств. Узнав эти подробности, я связал их с рассказом Эберта и понял, что Эберт говорил правду. Но где надо было искать тайник с картинами и документами — никто не знал. На этот счет не было даже никаких предположений, потому что след был утерян. Имя же художника Саулитса в связи с этим вопросом до сих пор никем не упоминалось.

В этот же день майор Чалов с одним из оперативных работников поехал на квартиру скрипача Алексея Стуса.

Дверь открыл сам хозяин. По его костюму было видно, что он или только что вернулся домой, или собрался уходить.

— Мы из милиции. — сказал Чалов.

— Прошу, — Стус провел посетителей в гостиную.

— Мы пришли по делу Коврова. Вы его друг, Что вы думаете о случившемся? Вы, вероятно, размышляли об этом? Возможно, это не несчастный случай? Как вам кажется?

— Какая трагедия! — медленно отозвался он, — Да, я все время сегодня думал об этом. Это хорошо, что вы пришли. Я собирался сам идти в милицию.