Розділ «Юрий Александрович Никитин Фантастические рассказы»

Могучий стон пронесся над лесом. Остаются прежними! Встречают восход солнца! Никто никогда не мечтал об этом так страстно. Увидеть солнечные лучи на листьях деревьев, услышать пение птиц, посмотреть на распустившиеся цветы… А что такое цветы? Что такое цвет? Красный, желтый, голубой, зеленый? Что такое радуга?

— Не врешь? — спросил Бронт недоверчиво.

— Это правда, — ответил Странник.

Великаны молчали, обдумывая сказанное. И мечтали…

— Не стоит завидовать, — сказал Бронт наконец. — Эти твари ничем не отличаются от остальных зверей. Застывшая косная форма. А мы — вершина! Дети эволюции. Природа постоянно экспериментирует, создает новые виды. Мы — самый необычный вид. И самый удачный!

— Но у них тоже есть разум, — возразил Ноо. — Ты же сам слышал, они строят хижины!

— А живут сообща, — фыркнул Бронт. — Как осы, муравьи, пчелы. Или бобры. Вряд ли они обладают разумом. Ведь он в том и состоит, чтобы сеять смерть, искоренять все, что ненужно нам. Непригодное для нас — предать ужасной смерти! Сравнять горы с равниной, а на равнинах — взгромоздить горы! Скажи, под силу ли этой хилой мелюзге такие исполинские задачи? Это можем сделать только мы, гиганты, живущие по тысяче лет. Сила и только сила — высшее проявление разума!

Он ревел и бил себя в грудь тяжелым кулаком. Грудь гудела, как колокол, а зубы во мраке сверкали белым пламенем.

— Не знаю, — ответил Ноо после долгого молчания. — Может быть они разумны как-нибудь по-другому. Эволюция слепа, и боковых ветвей нашего рода много.

— Да, — ответил Бронт. — Тупиковых ветвей!

Он встал во весь рост, дохнул так, что поднялся ветерок, — и ушел. Только треск ветвей указывал направление. Ноо грустно посмотрел на поверженные стволы. Он не любил ломать деревья без всякой причины. Лишь потому, что те оказались на дороге. Он вообще не любил убивать кого-либо, будь это животное или растение.

— Да, — сказал Ноо, — но они видят солнце!

Глубокое молчание было ему ответом. Каждый старался представить себе это самое солнце, о котором ходило столько легенд, но которого никто не видел.

— Они кричали, завидев меня: “Гигантопитек!” — вспомнил Странник.

Он сидел на обломке скалы. Полночь уже минула, черное звездное небо начало сереть. Как только исчезнут звезды, а нежные облака окрасятся в волшебный розовый свет, он перестанет быть великаном. Вместо него в землю начнет зарываться жалкая пугливая тварь.

От жалости к самому себе у него даже дух перехватило. Ночью — гигант, днем — ничтожная тварь. А в среднем — что-то подобное существу из соседней тупиковой ветви.

Самое страшное в подобной ежеутренней метаморфозе — неизвестность. Ни у кого нет уверенности, что ночью он снова станет могучим великаном.

С дерева что-то упало. Ноо увидел, как на мягкий мох шлепнулся маленький живой комочек. Это был птенец, желтый и пушистый. Упругий мох спружинил, птенца подбросило вверх, он торопливо замахал крошечными крылышками, но тут же упал на прежнее место и, не удержавшись, ткнулся головой в траву. Шейка у него была тоненькая, вот-вот переломится под тяжестью большой головы с хищно загнутым клювом. Но пищал он жалобно, и лапки у него разъезжались. Ноо нагнулся и протянул руку. Птенец с готовностью долбанул клювом в палец. Ноо засмеялся и взял его в ладонь. Это был еще неоперившийся орленок. Весь желтенький, пушистый. Птенец попытался обхватить коготками палец исполина, потом поднял голову, широко раскрыл рот.

— Хочешь есть? — спросил Ноо.

Птенец запищал. Шейку он вытягивал очень старательно, даже переступил с лапки на лапку, чтобы казаться выше. При этом потерял равновесие, потешно замахал крылышками и снова шлепнулся в широкую ладонь.